Мы предлагаем Вам в очередной раз вернуться в прошлое и проследить, как раньше работали судебные медики и криминалисты. Ведь прогрессивные методы расследования преступлений существовали, увы, не всегда. Поэтому и раскрываемость преступлений была на очень низком уровне.
Мы продолжаем рубрику «Медицинский детектив», в которой на примерах конкретных уголовных дел стараемся показать, как важны правильное взаимодействие криминалистов и судебных медиков при расследовании убийств, тщательный осмотр места преступления, соблюдение правил упаковки, хранения и исследования вещественных доказательств.
Итак, дело следующее.
Ареной событий, о которых мы расскажем в этой истории, стал прибрежный город Госпорт в Англии. 22 июля 1955 года во втором часу дня доктор Бернард Джонсон и дежуривший с ним доктор Бьюкенэн получили телефонограмму из госпиталя в Гасларе. Звонил санитар Джон Армстронг. Он сообщил, что его пятимесячный сын Теренс тяжело заболел и лежит дома. Если доктор Джонсон не поторопится, то будет уже поздно. И Джонсон немедленно выехал по вызову.
Армстронги были знакомы врачу. Речь шла о молодой супружеской паре, проживавшей в его районе с февраля 1954 года. Джону Армстронгу было лет двадцать шесть, а Жанет, его супруге, не больше девятнадцати. Оба были ограниченными людьми, часто ссорились, дрались, расходились и сходились вновь. И в такой обстановке Жанет родила троих детей: Стефана, Памелу и Теренса. Стефан умер в марте 1954 года. Все это было известно доктору Джонсу. Всю дорогу он думал о том, что еще прошлой ночью Джон звонил ему и сообщал о болезни Теренса. Но так как там не было ничего срочного, Армстронгов в 9 часов утра посетил коллега Джонсона, Бьюкенэн, который застал ребенка здоровым и жизнерадостным.
Через 10 минут после вызова доктор уже был в доме Армстронгов, подошел к стоявшей в спальне коляске и констатировал, что Теренс только что скончался. Жанет была взволнована, но ее круглое лицо с чувственными губами не выражало ни страха, ни печали. Джонсон попросил рассказать, что было с ребенком. И после довольно длительных расспросов ему, наконец, удалось узнать, что Теренс и Памела еще вчера плохо себя чувствовали. Часа в 4 или 5 дети съели печенье с молоком и их вырвало. В 7 часов, когда Джон вернулся с работы, оба чувствовали себя снова хорошо. В 11 часов Жанет заметила, что Теренс задыхается. Он покрылся холодным потом, и его невозможно было разбудить. Джон вызвал у ребенка рвоту, но он не проснулся. В первом часу ночи Джон обложил ребенка грелками. Когда же лицо Теренса посинело, он позвонил доктору Бьюкенэну. Но тот, как утверждала Жанет, был так недоволен ночным звонком, что они не осмелились попросить его тотчас приехать. Настало утро, и Теренсу стало лучше. Но днем, около 12 часов, когда Джон пришел обедать, лицо ребенка снова имело синеватый оттенок. У него было нарушено дыхание, и его опять не смогли разбудить. Тогда отец и решил еще раз позвонить врачу. Вот и все. «Но почему же Джон не позвонил из ближайшей телефонной будки, а поехал на велосипеде за шесть километров к месту работы в Гаслар, откуда и звонил?» — поинтересовался Джонсон. Но Жанет только пожала плечами. Она этого не знала. Она вообще ничего не знала.
Таких семей, как Армстронги, у доктора Джонсона было много среди его пациентов. Их не очень расстраивала смерть ребенка. Но так как доктор не мог установить причину смерти, он поставил в известность коронера Госпорта, который послал в дом Армстронгов своих ассистентов Балли и Эджа. Те забрали молочную бутылочку ребенка, его подушку со следами рвотной массы и доставили маленький труп в морг. Во второй половине дня доктору Гарольду Миллеру, патологу больницы, поручили произвести вскрытие.
Но и Миллер не обнаружил причин, вызвавших смерть. В гортани он нашел смятую красную кожицу, напоминающую кожицу волчьей ягоды. Несколько таких же кожиц лежало в покрасневшем содержимом желудка. На всякий случай он положил обнаруженную в гортани кожицу в баночку с формалином. А содержимое желудка он собрал в другой сосуд и поставил в холодильник. Миллер подозревал отравление продуктами питания. Балли и Эдж вечером снова посетили Армстронгов, чтобы установить, могли ли волчьи ягоды попасть к ребенку. Они застали Жанет и Джона перед экраном телевизора, как будто ничего не случилось, а в саду около дома увидели плодоносящий куст волчьих ягод. Джон сознался, что коляска ребенка довольно часто стояла именно под этим кустом. Не стал он отрицать и возможность того, что грязные и очень ядовитые ягоды вполне могли попасть Теренсу в рот.
Получив такое сообщение, доктор Миллер посчитал, что проблема решена. Однако утром 23 июля, открыв холодильник, он обнаружил, что красная кожица ягоды растворилась в формалине и окрасила его в красный цвет. Кожицы ягод из содержимого желудка также исчезли, а цвет его стал более интенсивным. Тогда доктор Миллер послал оба сосуда, молочную бутылочку и подушку в химическую лабораторию, выполнявшую для коронера токсикологические исследования. Из лаборатории сообщили, что какие-либо известные отравляющие вещества не обнаружены. Предполагаемых волчьих ягод также не было. В желудке находились лишь незначительное количество маисового крахмала и красное красящее вещество эозин. Причину смерти Теренса установить так и не удалось. И все же на всякий случай инспектор Гейтс из полиции в Госпорте 28 июля еще раз побывал в квартире Армстронгов. Он задал несколько вопросов супругам. Джон произвел на него неприятное впечатление человека хотя и примитивного, но хитрого. И не смотря на то, что ни Жанет, ни Джон не дали противоречивых показаний, у Гейтса возникли подозрения.
В начале августа он посетил госпиталь, где работал Джон Армстронг. Там он опросил сослуживцев Джона, и полученные от них сведения не уменьшили его подозрений. Джона считали ненадежным, грязным, несообразительным парнем, который больше мешает, чем помогает, а держат его в госпитале только из-за недостатка санитаров.
Вернувшись в Госпорт, Гейтс направился к доктору Миллеру, от которого узнал, что предполагаемые кожицы от ягод напоминают капсулы красно-оранжевого цвета, в которых продается снотворное (зеконал). Он положил несколько таких капсул в желудочную кислоту и установил, что, растворяясь, они вызвали такую же окраску, какая была обнаружена в желудке Теренса.
Речь шла о сильнодействующем снотворном, которое оказывает быстрое, но непродолжительное действие. Несколько гран этого вещества могут убить ребенка. Но это только предположение. Доктор Миллер заявил, что ему еще ни разу не приходилось слышать об убийстве с помощью барбитурата. Тем не менее, Гейтс не мог успокоиться. Он доложил о происшедшем своему начальнику, а тот уже на следующий день разговаривал по телефону с Л. Никольсом, руководителем научно-технической лаборатории Скотланд-ярда. Никольс затребовал весь материал исследования. Но после манипуляции доктора Миллера от препаратов сохранились лишь жалкие остатки. Лучше всего сохранилась подушка ребенка со следами рвотной массы. 23 августа, спустя ровно 4 недели после смерти мальчика, Гейтс лично отправился в Лондон.
С 23 по 28 августа Никольс исследовал полученные материалы: формалин, содержимое желудка, рвотную массу. Многие способы не дали результата. Но к 28 августа ему удалось из рвотной массы на подушке выделить более одного миллиграмма зеконала. Из остатков содержимого желудка Никольс выделил 20 миллиграммов. Но чтобы выяснить, сколько зеконала дали Теренсу, доктор предложил эксгумировать труп ребенка.
После эксгумации Никольс приступил к анализу изъятых органов, подвергшихся уже процессу гниения. Из своего опыта он знал, что барбитураты очень быстро расщепляются и выделяются из организма человека, поэтому можно было надеяться на обнаружение в лучшем случае лишь нескольких миллиграммов зеконала. Кроме того, малейшая неосторожность в процессе выделения этого вещества могла привести к его утрате.
А в то время как Никольс проводил свои исследования, в госпиталь Гаслара снова приехал инспектор Гейтс. Он решил установить, могло ли попасть в руки Армстронга снотворное. Само собой напрашивалось предположение, что он воспользовался запасами медикаментов госпиталя. Гейтс нашел врача, который вспомнил, что у Армстронга несколько недель были ночные дежурства, и он имел доступ к снотворным средствам, которые раздавал больным. А медсестра, ведающая медикаментами в том отделении, где работает Армстронг, заявила Гейтсу, что в марте 1955 года она обнаружила шкаф с ядовитыми лекарствами со взломанным замком. Из шкафа исчезла коробочка с 50 капсулами зеконала. Установить, кто совершил кражу тогда так и не удалось. Но одно было ясно: Армстронг имел доступ в помещение, где стоял этот самый шкаф. Это, конечно, не доказывало, что именно он украл зеконал, но все же…
Дело шло медленно. Никольс не торопился. Но Гейтс не сидел на месте. Теперь его интересовал второй ребенок Армстронгов, Стефан, который умер в марте 1954 года. К удивлению Гейтса, свидетельство о смерти было составлено 82-летним врачом, который никогда не лечил Армстронгов. Гейтсу это напомнило о случаях умышленного отравления, когда преступники обращаются к старым, отсталым, неспособным определить истинную причину смерти врачам, чтобы получить свидетельство о естественной смерти. Также инспектор выяснил, что Стефан умер при таких же обстоятельствах, как и его брат Теренс: наблюдалось посинение лица, сонливость, затрудненное дыхание и скорая смерть. Не менее примечательным был и следующий факт. В мае 1954 года заболела также и Памела, которой тогда было 2 года. Симптомы ее болезни были те же: сонливость, посинение лица и затрудненное дыхание. Но лечащий врач забрал девочку в больницу, где она вскоре поправилась.
Все это стало известно Гейтсу к тому моменту, когда в середине сентября в Госпорт прибыло заключение Никольса. Из органов тела ребенка, несмотря на неблагоприятные условия, ему удалось выделить 3 миллиграмма зеконала. Его богатый опыт позволял утверждать, что ребенок должен был получить от 3 до 5 капсул зеконала по 80 миллиграммов каждая, чтобы в его организме осталось обнаруженное количество вещества. Это была абсолютно смертельная доза.
В тот же день, 16 сентября, к Армстронгам явились суперинтендент Джонс и инспектор Гейтс. Они вновь подробно допросили Джона и Жанет, установили точное течение событий. Особенно интересовало Гейтса, кто в это время был рядом с ребенком. Оказалось, что Жанет. И больше никого. Тогда Гейтс задал свой главный вопрос, как супруги могут объяснить тот факт, что в теле Теренса обнаружено смертельное количество зеконала, и пристально следил за реакцией горе-родителей. Но супруги тупо уставились на него, а Жанет вообще сказала, что не знает, что такое зеконал. Джон же, будучи санитаром, такого утверждать не мог. Но, несмотря на свою ограниченность, он все же знал свои права и отказался отвечать на вопросы, «пока не посоветуется с адвокатом».
Джон и Гейтс покинули дом с уверенностью, что оставили в нем преступников. Они добились эксгумации трупа Стефана Армстронга, хотя Никольс выразил сомнение в возможности обнаружить следы яда после такого длительного времени. 17 сентября Гейтс привез на кладбище Джона Армстронга, который должен был присутствовать при эксгумации. У кладбищенских ворот Армстронг несколько замедлили шаг, и сказал Гейтсу с надеждой в голосе: «За это время мало что осталось от малыша…правда?» Гейтс почувствовал, что у стоящего рядом с ним человека с тупым лицом совесть не чиста. Но, к сожалению, Армстронг оказался прав. Никольс предпринял все возможное, чтобы обнаружить яд аналитическим путем, но безуспешно. Если Стефана и отравили зеконалом, то от лекарства не осталось и малейшего следа. Следствие сконцентрировало свое внимание на смерти Теренса.
И Джонс, и Гейтс были уверены, что супруги сговорились отравить ребенка, чтобы избавиться от лишнего рта. Это предположение реально, если учесть, что у них было много долгов. Но кто же из них дал ребенку смертельную капсулу? И тут Джонсу пришла в голову мысль, нельзя ли «зафиксировать» вину того или другого, использовав время действия зеконала. Было известно, что препарат начинает действовать очень быстро, но его действие непродолжительно. Кроме того, нужно учитывать время, пока капсула растворилась в желудке. Итак, если первые симптомы болезни, приведшей к смерти ребенка, проявились уже в 12. 15, то Джон Армстронг мог лично дать яд только в том случае, если яд начал действовать через несколько минут. А он к этому времени только прибыл домой. Значит, непосредственным убийцей могла быть только Жанет.
Никольс снова принялся за работу. Он поставил многочисленные опыты, помещая капсулы зеконала в такие же условия, которые соответствовали условиям детского желудка. Капсулы состояли из желатина, быстро растворялись и никогда не оставляли красноватых кожиц, которые были обнаружены в желудке Теренса. Никольс пытался узнать, нет ли других препаратов зеконала в красных капсулах. Он навел справки в фирме изготовителя и выяснил, что «из экономических соображений» фирма длительное время применяла для изготовления капсул другой материал, не поставив об этом в известность ни аптеки, ни врачей. Речь шла о метилцеллюлозе, окрашенной эозином. Изготовленные из нее капсулы, кроме зеконала, содержали также немного маиса. Метилцеллюлоза всасывала внутрь желудочный сок, маис набухал и разрывал капсулу на две половинки. Таким образом зеконал попадал в желудок. Капсула же растворялась позднее и обесцвечивалась. Теперь стало ясно, почему химик в Госпорте обнаружил в желудке ребенка маис. Никольс начал новые опыты, на этот раз с капсулами из метилцеллюлозы. И полученные им результаты объяснили, почему фирма отказалась от применения этих капсул. Они были ненадежны. В очень немногих случаях они открывались быстро, но в другой раз ждать приходилось более часа. В основном же действие зеконала наступало через 30 минут.
Но полученные Никольсом с таким трудом результаты, как бы интересны они не были, помочь следствию не могли. Больше того, они сделали невозможным выделение одного из Армстронгов как непосредственного исполнителя преступления. Джонс знал, что при такой неопределенности будет сложно убедить прокуратуру направить дело в суд.
Гейтс держал Армстронгов под наблюдением. Спустя год он уже готов был махнуть на все рукой, но вдруг 24 июня 1956 года у мирового судьи появилась Жанет Армстронг и потребовала развести ее с мужем. Кроме развода, она требовала, чтобы Джона обязали содержать ее и оставшегося в живых ребенка. Причиной развода женщина указала постоянное избиение ее мужем. Она была полна ненависти к Джону. И когда суд отклонил ее просьбу, она появилась у инспектора Гейтса и заявила, что хочет дать показания.
Гейтс догадался, что сейчас будет. И Жанет рассказала, что в июле 1955 года она лгала. В доме, видимо, был зеконал. Джон привез из госпиталя много капсул. Через 3 дня после смерти Теренса он велел их выбросить. С другой стороны, можно и ее обвинить в отравлении Теренса. Она сделала все, что велел ей муж. Несколько капсул она выбросила в мусорную яму, другие – в мусорное ведро. 16 сентября, когда Джонс и Гейтс покинули их дом, Джон сказал усмехаясь: «Теперь ты видишь, как хорошо, что мы выбросили капсулы. Это был зеконал». Лишь в тот момент, как утверждала Жанет, она поняла, что произошло у них в доме. Она не пошла в полицию только из-за боязни, что муж убьет ее. А теперь ей абсолютно все равно.
Гейтс понимал, что ею движет чувство мести, но не сомневался в правдивости ее слов относительно зеконала. Теперь у него было признание. И спустя 4 месяца, 3 декабря 1956 года, генеральный прокурор лично возбудил дело против Джона и Жанет Армстронг по обвинению их в совместно подготовленном и осуществленном отравлении своего сына Теренса. Последовавший судебный процесс представлял собой мрачный, отвратительный спектакль обоюдных обвинений со стороны мужа и жены. Обвинения, ложь, подозрения и ненависть.
Присяжные признали Джона Армстронга виновным. Но, ко всеобщему удивлению, Жанет Армстронг была признана невиновной. Этим она была обязана своему адвокату Норманну Скелхорну, сумевшему так ловко использовать результаты экспертизы Никольса, что его подзащитная осталась в стороне от преступления.
Участвовала ли Жанет в убийстве или нет? Суду виднее. Важен был сам факт убийства при помощи барбитурата. Этот судебный процесс явно показал, как неотложна проблема овладения токсикологами методом распознавания хлынувших широким потоком ядов. Снова появились новые проблемы, снова появились новые возможности для тайных отравлений.