Дело Харви Криппена, убившего в Лондоне в ночь на 1 февраля 1910 года свою жену Кору, имело все предпосылки стать классическим примером в истории криминалистики. Романтический приключенческий побег убийцы с любовницей, переодетой мальчиком, вызвал не меньший интерес, чем тот факт, что Криппен был арестован на борту парохода «Монтроз» благодаря новому открытию – беспроволочному телеграфу. Однако за этим приключенческим фасадом скрывалось то, из-за чего дело Криппена оказало большое влияние на развитие судебной медицины в Англии.
Дело Криппена началось 30 июня 1910 года, когда в Скотланд-ярд обратился господин по фамилии Нейш и попросил выяснить судьбу его приятельницы, артистки, которая бесследно исчезла 1 февраля. Ее сценическими именами были Кора Тарнер или Бель Эрмо, а настоящее имя – Кора Криппен. Она была супругой американского врача Криппена, представителя американской фирмы патентованных медикаментов «Муньон ремдиз» и зубоврачебной фирмы «Тус спэшиалистс», проживавшего в Лондоне с 1900 года.
Нейш поведал шеф-инспектору Вальтеру Дью следующую историю: Криппен занимает небольшой дом в северном районе Лондона. Здесь 31 января он и Кора принимали друзей артистов, известных под именем Мартинелли. Мартинелли ушли в 1. 30 ночи. С тех пор Кору больше не видели. Нейш описал ее как жизнерадостную, здоровую женщину лет тридцати пяти. И вот 3 февраля союз «Мьюзик-холл лэйдиз гилд», членом которого была Кора Криппен, получил два подписанных ею письма. В них она сообщала, что из-за болезни одного из ее близких родственников она вынуждена уехать в Калифорнию. Но письмо было написано чужой рукой. Мартинелли и другие друзья Коры обратились к Криппену за разъяснением, но вместо этого… он вдруг появился на балу со своей секретаршей Этель Леневе. Причем все обратили внимание, что на молодой особе были драгоценности и меха Коры Криппен, и что 12 марта она переехала в дом Криппена. А еще через 10 дней Криппен сообщил друзьям, что его жена умерла в Лос- Анджелесе от воспаления легких.
Шеф-инспектор Дью 8 июля отправился в дом Криппена, но застал там только Этель Леневе, симпатичную женщину лет двадцати. Она сообщила, что Криппен на работе, и Дью пошел туда, где и застал Криппена. Перед ним был человек небольшого роста, лет пятидесяти, с пышными усами, с глазами навыкате, в очках с золотой оправой. Совершенно спокойно он заявил инспектору: «Я думаю, лучше сказать всю правду. История, которую я рассказывал о смерти моей жены, — ложь. Насколько мне известно, она жива». Дальше он рассказал, что его жена покинула его с более богатым человеком, а историю с ее смертью он выдумал, чтобы не выступать в роли покинутого мужа.
Криппен охотно рассказал о своей жизни, а подробности Дью узнал уже от его знакомых. Оказалось, что Криппен был родом из Мичигана. В 1892 году он женился на красотке, которая называла себя Кора Тарнер. У Коры был небольшой голос, но зато большая страсть к театру. Влюбленный в нее Криппен оплачивал многочисленные уроки пения и переехал в Лондон, так как его жена надеялась в британской столице сделать карьеру. Но все оказалось не так, как она задумала, Кора не пошла дальше нескольких выступлений в дешевом мюзик-холле. Неуравновешенная по натуре она часто срывала злость на муже, имела круг сомнительных поклонников, заставляя Криппена вести хозяйство и обслуживать ее гостей. Он же терпел и не возмущался. А последнее время Кора одаривала своим внимание американца Миллера. Вот такая предыстория.
Криппен пригласил Дью в гости, а также предложил свою помощь в поисках жены. Дью был доволен. Он составил протокол и собрался закрыть дело. Но при составлении протокола ему понадобилось уточнить некоторые подробности, и он опять направился в дом Криппена. Но тут оказалось, что Криппен неожиданно покинул Лондон. Дом был брошен, а, кроме того, исчезла и Этель Леневе. Лишь теперь у Дью зародилось подозрение, и он подверг дом тщательному обыску. И вот, 13 июля в подвале Дью обнаружил место, где кирпичный пол, казалось, вскрывался. Подняв кирпичи, он увидел кровавое месиво. Это были части тела, в которых нельзя было различить ни головы, ни рук, ни ног, но остались клочки от одежды и среди них – дамская ночная рубашка.
На другой день в дом прибыл Август Джозеф Пэппер, хирург и патолог, чтобы обследовать находку. Отметим, что Пэппер был знающим патологом, имеющим опыт в подобных делах. Ему было достаточно взглянуть на останки, чтобы сразу понять, что это сделал человек, хорошо знакомый с анатомией. Убийца не только отделил голову и конечности, но и удалил из тела своей жертвы все кости, уничтожив или спрятав их в другом месте, а это исключало возможность произвести идентификацию по скелету. Все части тела, по которым можно было бы установить пол жертвы, были удалены, исчезла и часть мышц кожного покрова. Пэппер велел аккуратно извлечь из ямы останки и доставить их в морг, где 15 июля он предпринял тщательное, длившееся несколько часов обследование. Среди останков трупа он обнаружил куски ночной рубашки, на воротнике которой сохранилась этикетка фирмы. Это вселило в Пэппера надежду, что убийца, не смотря на свою предусмотрительность, мог допустить и другие промахи. По состоянию же частей тела можно было предположить, что они пролежали под полом не больше восьми недель. Обнаруженные внутренние органы (сердце, почки, легкие, пищевод, желудок, печень и поджелудочная железа) свидетельствовали об отсутствии органических заболеваний. Пэппер передал части этих органов доктору Уилсоксу для определения, не содержат ли они яда. Дальше пока дело не шло. Судя по длине волос, найденных на рубашке, можно было предположить, что это труп женщины. Но подобные выводы не могли быть доказательством.
Тем временем руководство дальнейшим расследованием взял на себя следователь Муир. Жесткий и непреклонный он с нетерпением ждал результатов. Он отлично понимал, что это преступление никогда не станет делом Криппена, если ему не удастся доказать, что найденные в подвале останки принадлежат Коре Криппен.
И хотя приятельницы Коры опознали ночную рубашку, этого было мало. На помощь пришел Пэппер, ему удалось обнаружить кусок кожи размером 14 на 18 сантиметров, край которого был покрыт волосами, внешне похожими на лобковые. Это могла быть кожа с нижней части живота. Пэппера особо заинтересовало странное изменение на поверхности кожи, часть этого изменения напомнила Пэпперу, много лет работавшему хирургом, шрам. Муир сразу же опросил друзей Коры и выяснил, что ей делали операцию, в ходе которой удалили матку.
Криппена к тому времени объявили в розыск, опубликовав точное описание его и Этель Леневе. И надо же было случиться так, что эта публикация попала в руки к капитану пассажирского парохода «Монтроз» Кэндлу, который 20 июля взял на борт мистера Джона Фило Робинзона с сыном Джоном. На второй день плаванья капитану бросилось в глаза, что у сына Робинзона женские манеры. Больше того, он сделал вывод, что отношения между отцом и сыном больше напоминают отношения влюбленных. Свое подозрение он передал телеграфом судовладельцу в Англию. Так 23 июля Дью и сержант Митчел сели на быстроходный пароход и 31 июля нагнали «Монтроз» в Квебеке, где и арестовали Робинзонов, оказавшихся, как вы уже догадались, Криппеном и Леневе. 10 августа полицейские прибыли в Лондон с обоими заключенными. А Пэппер к этому времени уже нащупал «патологический след», который, в конце концов, привел его к идентификации трупа.
Три недели Пэппер исследовал найденный кусочек кожи, он призвал на помощь своего бывшего ученика Спилсбери, который изучал микроскопию тканей и, прежде всего, образование шрамов. В результате длительного препарирования, микроскопирования и сравнения с нормальной кожей живота Спилсбери удалось доказать, что этот кусочек кожи покрывал именно нижнюю часть живота. Тем самым проблема шрама приобрела особое значение. И только 15 сентября, после восьминедельной работы под микроскопом, Пэппер и Спилсбери пришли к убеждению, что исследованный ими кусок кожи покрывающий низ живота, и шрам по своей форме и положению является следствием хирургического удаления матки.
Не теряли времени даром и Уилсокс, и Лафф. 20 августа Уилсокс установил, что найденные части трупа содержат смертельную дозу растительного яда – гиосцина. А сотрудники Скотланд-ярда сразу установили, что Криппен 17 или 18 января приобрел у фирмы «Левис бурровс» 5 граммов гиосцина – количество, которое не могло найти применение в его врачебной практике. Кроме того, в доме Криппена были найдены две ночные рубашки, подобные той, что нашли на трупе. А на фирме подтвердили, что продали Криппену в январе 1909 года три такие рубашки.
Таким образом 15 сентября замкнулась цепь доказательств, собранных общими усилиями судебных медиков и криминалистов. Выдвинутое обвинение имело веские доказательства, и миллионы людей ожидали процесса над убийцей Криппеном, который должен был начаться 18 октября 1910 года.
И хотя защитник Криппена предпринял ряд попыток оправдать убийцу, все его старания пошли прахом. 22 октября после двадцатисемиминутного совещания присяжные признали обвиняемого виновным. А спустя еще три недели, 23 ноября, Криппена повесили.
Доказательства Спилсбери стали не только темой для британской прессы, они вызвали в Англии резкий поворот общественного мнения в пользу судебной патологии. Это положило начало новой эпохи в развитии этой науки, которая в течение трех десятилетий – в хорошем и плохом – была связана с именем Бернарда Спилсбери, ставшего легендарным.