Мы предлагаем Вам в очередной раз вернуться в прошлое и проследить, как раньше работали судебные медики и криминалисты. Ведь прогрессивные методы расследования преступлений существовали, увы, не всегда. Поэтому и раскрываемость преступлений была на очень низком уровне.
Мы продолжаем рубрику «Медицинский детектив», в которой на примерах конкретных уголовных дел стараемся показать, как важны правильное взаимодействие криминалистов и судебных медиков при расследовании убийств, тщательный осмотр места преступления, соблюдение правил упаковки, хранения и исследования вещественных доказательств.
Итак, дело следующее.
Детектив-сержант Найлон из следственного отдела уголовной полиции английского города Брэдфорда и представить себе не мог, какое необычное дело ему предстоит разбирать, когда он в ночь с 3 на 4 мая 1957 года был послан в один из домов на Торнберн-Крисент.
Найлон был одним из рядовых служащих большого аппарата уголовной полиции с множеством отделов и отделений. Но он получил современное образование, которое тогда уже требовалось даже рядовому криминалисту. Сержанту предстояло расследование преступления, раскрытие которого явилось образцом и примером того, каких высоких результатов могли достичь полицейские лаборатории, если в них сотрудничали патологи и токсикологи, представлявшие себе пределы своих возможностей и не чуравшиеся привлечения лучших экспертов извне.
Около полуночи в следственный отдел уголовной полиции поступило сообщение врача. В 11.30 его пригласили в дом на Торнберн-Крисент, где проживали супруги Скиннер, которые сообщили, что с соседкой Элизабет Барлоу случился приступ, когда она принимала ванну. Врач застал ее мертвой, но странные обстоятельства кончины этой женщины заставили его поставить полицию в известность.
Найлон прибыл в дом, где произошла трагедия. На лестнице его ожидали врач и супруг скончавшейся, мужчина лет 38-ми, представившийся как Кеннет Барлоу – санитар госпиталя св. Луки, расположенного в местечке Хаддерсфилд.
Молча, Барлоу следил за тем, как врач повел сержанта в ванну. Вода была спущена. В ванне находилась 30-летняя Элизабет. Она лежала на боку, руки согнуты, будто спит. По всей видимости, пока пострадавшая сидела или лежала в ванне, ее вырвало, затем охватила слабость, голова ушла под воду, и она захлебнулась. На трупе не было никаких следов насилия. Сержант заметил, что зрачки пострадавшей необычно расширены. Врач высказал предположение, что женщина приняла какое-то лекарство. Но это было лишь предположение. Предстояло услышать, что же скажет супруг погибшей.
Согласно рассказу Барлоу, у него и жены был свободный день. В 5 часов Элизабет пила чай, потом легла в постель и попросила мужа разбудить ее в 7.30, потому что ее интересовала какая-то телепередача. Но во время передачи она снова легла, так как почувствовала себя плохо.
Ее мучила тошнота. Барлоу сменил постельное белье и тоже лег спать. Спустя некоторое время жена захотела принять ванну. Затем Барлоу заснул. Когда же вначале 12-го он проснулся, постель рядом с ним была пуста. В ванной горел свет. Барлоу поспешил туда и застал там утонувшую жену. Сначала он попытался вытащить ее из воды, но тело оказалось слишком тяжелым. Тогда он спустил воду и попробовал сделать искусственное дыхание. Но все было напрасно.
Найлон осмотрел дом. В спальне ему бросилось в глаза, что пижама, в которой Барлоу спасал жену, была абсолютно суха. Все остальное не противоречило его рассказу.
Сержант по телефону доложил обо всем своему начальнику констеблю Прайсу и предложил поставить в известность «людей из Херроугейта» (имелась в виду полицейская лаборатория в этом городе). Прайс прибыл минут через десять, и подробности, которые он узнал, его тоже озадачили. Например, в ванной не было следов от брызг воды. Трудно было себе представить, что Барлоу не пролил бы на пол воду, пытаясь вытащить тело жены из ванны. В 3.30 ночи на место происшествия из полицейской лаборатории прибыли шеф-инспектор Коффи и судебный эксперт Дэвид Прайс.
Дэвид Прайс заметил, что в сгибах согнутых рук пострадавшей была вода. Это противоречило заявлению Барлоу, что он делал жене искусственное дыхание. Шеф-инспектор Коффи тем временем обнаружил в углу кухни два шприца. Один шприц был влажным. Барлоу без смущения объяснил, что шприцы принадлежат ему как санитару, и он вводил себе пенициллин, так как у него карбункул. В ту же ночь труп женщины доставили в морг.
Ранним утром Прайс приступил к вскрытию. Он не обнаружил ничего, что могло бы вызвать приступ слабости в ванне. Сердце, как и все другие органы, было здоровым. Бактериологическое исследование внутренних органов не дало повода предполагать наличие инфекционного заболевания. Пострадавшая ждала ребенка. Прайс определил 8-недельную беременность, которая протекала нормально и едва ли могла быть причиной слабости, приведшей к тому, что женщина утонула.
Химики и токсикологи провели анализы с целью обнаружения в организме потерпевшей яда. Они исследовали весь пищеварительный тракт, рвотную массу, мочу, кровь, печень, селезенку, легкие и мозг. Были испробованы все известные тесты на многие сотни лекарств и ядовитых веществ, а также все биохимические методы исследования, которые позволили бы установить какое-нибудь заболевание крови или нарушение обмена веществ. Результат был отрицательным. Не удалось обнаружить ни следа яда, ни нарушения обмена веществ, способного вызвать потерю сознания. Обследование же шприцев, обнаруженных у Барлоу, выявило незначительные следы пенициллина, что подтверждало его объяснение.
Утром 8 мая Прайс раздобыл мощную лампу и еще раз с лупой осмотрел всю кожную поверхность пострадавшей. И после 2-хчасовой работы он увидел два точкообразных следа от уколов на левой ягодице. Два таких же следа удалось обнаружить в складке коже и на правой ягодице. Со всеми предосторожностями Прайс проник в ткани жира и мышц в местах предполагаемых уколов. Там он наткнулся на маленькие воспалительные изменения, какие обычно оставляют свежие уколы инъекций. Более того, уколы в левую ягодицу были произведены за несколько часов до смерти. Итак, Барлоу лгал. Он инъецировал своей жене какое-то вещество, которое, может быть, и явилось причиной смерти.
Прайс вырезал кусочки ткани с уколами из ягодиц пострадавшей. Изготовив три препарата, он положил их сначала в холодильник. Если были введены вещества, которые не удалось обнаружить при вскрытии трупа, то оставалась еще надежда обнаружить их в местах уколов. Однако полученные препараты были слишком малы, чтобы рисковать ими для первой же пробы. Нужно было тщательно взвесить, какие анализы могли обеспечить наибольший успех.
Эксперты советовались со многими специалистами. Их интересовали медикаменты, вызвавшие симптомы, которые, по всей видимости, привели к смерти Элизабет Барлоу: чувство усталости, рвота, потливость, приступы слабости, потеря сознания, сильное расширение зрачков. Все это напоминало гипогликемию, болезненное уменьшение необходимого для жизни сахара в крови. Гипогликемия вызывает состояние, противоположное тому, которое бывает при известной сахарной болезни. Эта болезнь была смертельной, пока в 1921 году не научились добывать гормон инсулин и вводить его систематически в организм больных. При этом выяснилось, что слишком большая доза инсулина приводит к смерти. Если инсулина вводилось больше, чем нужно, содержание сахара в крови опускалось ниже нормы. Возникала гипогликемия.
Но Элизабет Барлоу не болела сахарной болезнью. Это было известно из исследования мочи после вскрытия. Эксперт Карри сделал и анализ крови на сахар. Он обнаружил при этом 210 миллиграммов сахара на 100 мл. крови, что даже превышало обычную норму.
В результате этого мысль о гипогликемии как причине смерти Элизабет исключалась. Но она не давала покоя экспертам.
Снова и снова вставал вопрос, не произошло ли здесь чего-нибудь, с чем криминалистика еще никогда не встречалась? Не пришла ли Барлоу, которому известно действие инсулина, мысль ввести его своей жене? Не рассчитал ли он так свои действия, что неизбежная потеря сознания настигла его жену в ванне, из-за чего она утонула? Сначала это были слишком смелые предположения. Но всплыли новые факты.
Оказалось, что Элизабет была второй женой Барлоу. Его первая жена умерла в 1956 году в возрасте 33-х лет. Причину ее смерти установить не удалось. Стало также известно, что в госпитале св. Луки на Барлоу возлагалась обязанность делать инъекции инсулина. Кроме того, выяснилось, что в разговоре с одним пациентом об инсулине, он заявил, что если кому-нибудь ввести достаточную дозу инсулина, то это верный путь на тот свет. Барлоу также добавил, что при помощи инсулина можно совершить великолепное убийство, так как инсулин нельзя обнаружить, потому что он бесследно растворяется в крови.
В тот же день препараты тканей были извлечены из холодильника. Если Барлоу ввел своей жене инсулин, то именно здесь надо попытаться его обнаружить. Сотрудники лаборатории изучили огромное количество литературы по этому вопросу, предприняли целый ряд экспериментов, которые помогли им прийти к выводу, что Барлоу ввел жене именно инсулин, что и привело в дальнейшем к ее смерти.
И вот 29 июля 1957 года, через день после окончательных исследований, Кеннета Барлоу арестовали. Он не мог скрыть своего испуга, когда ему заявили о том, что он убил свою жену при помощи инсулина. Сначала он отрицал свою вину и продолжал утверждать, что никогда не делал никаких инъекций. Лишь спустя несколько дней он дал показания, что делал своей жене инъекции, но не инсулина, а эргометрина. Элизабет не хотела иметь ребенка, а он, мол, слышал, что эргометрин вызывает сокращение матки и может привести к выкидышу. Последнюю инъекцию он сделал в день смерти жены.
Но это признание Барлоу не вызвало замешательства. Дело в том, что эргометрин относится к ядовитым медикаментам, поисками которых и началось токсикологическое исследование этого дела. Если бы этот препарат имел какое-то отношение к смерти Элизабет, его обнаружили бы в моче пострадавшей.
Так в декабре 1957 года сэр Гарри Хилтон Фостер выдвинул против Кеннета Барлоу обвинение в убийстве Элизабет Барлоу путем инъекции инсулина. Процесс по делу Кеннета Барлоу привлек большое внимание, потому что он особенно ярко продемонстрировал, каких результатов может достичь сотрудничество токсикологов и судебных медиков со специалистами разных областей науки, если работа проводится тщательно и добросовестно.
Обвинительный материал против Барлоу был достаточно убедительным. Сколько бы он не отрицал свою вину, сколько бы ни делал попыток представить здесь несчастный случай, анализы экспертов опровергнуть не удалось.
Присяжным понадобилось для совещания всего несколько минут. Затем они вернулись и объявили Барлоу виновным. Барлоу приговорили к пожизненным каторжным работам. Произнося приговор, судья Диплок сказал: «Вы признаны виновным в совершении холодного, жестокого, тщательно приготовленного убийства, которое никогда нельзя было бы раскрыть без чрезвычайно высокого уровня научной криминалистической работы…»
По материалам книги Ю. Торвальда «Сто лет криминалистики»